БИБЛИОГРАФИЯ. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов Текст / А. Вежбицкая – М.: Языки, 2001. Грузберг, Л.

• Вежбицкая А Понимание Культур Через Посредство Ключевых Слов Скачать
• Вежбицкая Понимание Культур Через Посредство Ключевых Слов Скачать
• Вежбицкая Понимание Культур Через Посредство Ключевых Слов
• Вежбицкая Понимание Культур Через Посредство Ключевых Слов Pdf

Концептуальный анализ – есть ли он? – Электронный ресурс. – Режим доступа:. Зализняк, А. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб.

Статей Текст/ А. Зализняк, И.Б. Левонтина, А.Д. – М.: Языки, 2005. Корнилов, О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов Текст / О.А. Англицизмы в русском языке презентация. – М.: ЧеРо, 2003.

Пословицы и афоризмы в системе социального и индивидуального знания. – Электронный ресурс.

• Понимание культур через посредство ключевых слов (А.
• Понимание культур через посредство ключевых слов. Культур через посредство.
• Понимание культур через посредство ключевых. Частотность слов и культура Ключевые.

– Режим доступа: К.ф.н., доц. Е.В.Донченко Астраханский государственный университет Астрахань, Россия категория таксиса и средства ее выражения в сложноподчиненном предложении с атрибутивным придаточным во французском и русском языках Изучение глагольных времен долгое время ограничивалось описанием их семантики вне контекста. Однако в рамках высказывания грамматические времена взаимосвязаны, устанавливают порядок, который соответствует хронологическому порядку событий в экстралингвистической действительности.

Click here for FREE DOWNLOAD of full Понимание культур через посредство ключевых слов! Thousands more books and resources in 'GENERAL — LINGUISTICS' category here at Lingvist.info.

Однако, можно рассматривать процесс как под углом его внутреннего развития, так и по отношению к другому действию. Сочетание времен является ключевым условием временной организации предложения. Как всякий лингвистический знак, временная форма включена в формальную и семантическую языковую структуру. Употребление глагольных времен во французском и русском языках на уровне сложного предложения предполагает изучение проблем согласования времен, проблематики взаимосвязи категорий времени/вида/наклонения, проблемы таксиса и временной соотнесенности. Термин «таксис», использованный впервые в работах Л.Блумфилда 5 и означающий в переводе с греческого «порядок», характеризует действие по отношению к другому действию в рамках одного высказывания, но независимо от момента речи, то есть, не выражая временной связи с моментом высказывания.

Изучение данной категории, разработанное Ю.С.Масловым 3 и А.В.Бондарко 1 на материале славянских языков, показало, что русский язык не располагает временными формами, способными выражать относительные связи. Если говорить о согласовании времен в русском языке, то эта категория не упоминается ни в одном исследовании, посвященном русскому глаголу, но упоминается лишь в сопоставительном аспекте при сравнении с категорией согласования времен во французском языке 2, 6. В отличие от русского языка, во французском языке всякое сложноподчиненное предложение характеризуется двойным соотношением времени (intérieure/extérieure): в отношении к моменту речи (соrrélation extérieure); линейная последовательность действий (corrélation intérieure).

Во французском языке в рамках предложения или целого текста действует принцип матрицы 13: 22.Многие лингвисты склоняются к признанию обязательного согласования времен во французском языке. Однако существуют две противоположные точки зрения: а)согласование времен может быть формальным, как в случае: Paul a dit qu ’ il é tait un sp é cialiste de la choucroute 4: 115; б) согласование времен может носить семантический характер: Imparfait в таком случае выражает подчинение временной форме главного предложения. Сторонники формального подхода утверждают, что глагольное время придаточного предложения подчинено и зависит от семантики глагольной формы главного предложения.

Семантический подход основан на отрицании согласования времен. Эта точка зрения опирается на известный тезис Ф.Брюно, согласно которому во французском языке нет согласования времен 7: 782. Это означает, что выбор глагольных времен определяется смыслом. Ф.Брюно и Ш.Брюно утверждают, что истинные французские писатели никогда не соблюдают правил согласования времен. Глаголу главного предложения в прошедшем времени может сопутствовать в придаточном предложении настоящее время. Х.Вайнрих называет подобную концепцию скорее логической.

Вежбицкая А Понимание Культур Через Посредство Ключевых Слов Скачать

По мнению Э.Бенвениста, грамматическое время французского глагола можно разделить на две разные, но дополняющие друг друга, системы, которые отражают два плана повествования (celui de l’histoire et celui du discours) 4: 238, 242 – 243. При этом выбор грамматических форм в речи намного богаче, чем в письменном языке. Х.Вайнрих делит все грамматические времена на комментирующие и нарративные 13: 21 – 23.Грамматические времена выражают в языке взаимодействие основных глагольных категорий: времени / вида/ наклонения, так как глагольные морфемы грамматически полисемичны. Существование грамматического вида во французском языке выражено в оппозиции простых и сложных времен и подтверждается концепцией Г.Гийома, который относит вид к области внутреннего времени (« temps impliqué ») 11: 15 – 20, 66. Если принять, что категория вида выражается во французском языке оппозицией простых и сложных форм, то это означает, что каждое высказывание содержит информацию о виде 13: 108. Вид указывает на различные способы трактовки временной структуры события. Это утверждение приемлемо и в отношении русского языка.

Следовательно, функция глагольного вида состоит в организации внутреннего, в каждом предложении которого между глагольным временем действий устанавливается отношение временной зависимости. В русском языке изменение грамматического времени глагола главного предложения не влечет за собой изменения глагольного времени придаточного предложения. Такова точка зрения большинства лингвистов, в частности А.В.Бондарко, который подчеркивает, что в русском языке грамматических времен недостаточно, чтобы выразить отношения временного порядка 1: 76. Можно рассматривать концепт таксис как эквивалентный понятию относительное время во французском языке. Можно констатировать, что таксис – это синтагматическая категория, которая характеризует порядок протекания во времени (antériorité – simultanéité – postériorité) действий-событий на основе их временной корреляции и независимо от момента речи 12: 196. В рамках сложноподчиненного предложения синтаксическая функция атрибутивного придаточного предложения определяется его связью с антецедентом 10: 25 – 26. Выбор наклонения и грамматических времен в придаточном предложении (ПП) зависит от природы антецедента главного предложения (ГП) как во французском, так и в русском языке, но выражен по-разному 14: Антецедент = указательное местоимение ФР.: Indicatif présent (ГП) – Indicatif présent (ПП): (1)Celui qui prétend tout savoir est un sot 10 (2)A она чувствует, что вот это и есть острие жизни, то самое, на котором трепещет сердце 15.

(3) Начинаю с того места, на котором нас прервали. Наличию указательного прилагательного в главном предложении (ГП) сопутствует употребление изъявительного наклонения в придаточном предложении (ПП), так как оно указывает на реальное действие. В примере (4), употребление passé simple в ГП ( rencontra) не мешает употреблению той же глагольной формы в ПП ( salua) для выражения одновременности. В русском языке прошедшее время СВ используется для выражения предшествования. Антецедент= указательное прилагательное + N Фр: – Ind.

Вежбицкая Понимание Культур Через Посредство Ключевых Слов Скачать

Passé simple (ГП) – Ind. Passé simple (ПП): (4)Il rencontra à nouveau cet homme, qui le salua.Он встретил снова того человека, который его поприветствовал (Prét) Антецедент = притяжательное прилагательное(мест.) + N Фр.: – Ind. Passé composé (ГП) – Ind. Imparfait (ПП): (5) J’ai recousu ma veste, qui était déchirée (celle de mes vestes qui.) Я вновь зашила свою куртку, которая была разорвана. Русс.: – Ind. Passé imperf.

Passé imperf. (ПП) (6) Нормой я считал такое поведение, которое было присуще большинству. Антецедент = article défini + N Фр.: – Ind.

Passé composé (ГП) – Ind. Présent ou Ind. Imparfait (ПП) (7) Il a rencontré la fille, qui parle basque (10) (8) Il a lu la haine sur le visage de la femme qui s’éloignait Если ситуация гипотетическая, антецедент может способствовать употреблению в ПП глагола в сослагательном наклонении: Фр.: – Ind.présent (ГП) – Subj. Présent (ПП) (9) C’est une chose que j’ai acceptée que l’on fasse à ma place Фр.:– Ind. Passé composé (PP) – Ind.

PQP (PS) (10) Elle a connu de près l’attente, puis la résignation de Michèle, la compagne du navigateur canadien, dont le monocoque avait été retrouvé chaviré et vide Фр.: – Indicatif passé simple (ГП) – subjonctif passé (ПП) (11) Je subis alors le plus grand effort qu’une mère ait eu à supporter. Я перенесла тогда самый большой удар, который могла бы вынести мать. Русс.: – Ind. (ПП) Однако, во французском языке возможны случаи употребления сложной формы в ГП, если простая форма имеет вневременное значение, временной порядок в данном случае не выражен. PQP (ГП) – Ind. Imparfait (ПП) Русс.: – Ind.

Passé Perf (ПП) (12) Il avait posé les lèvres sur la main de la jeune fille, qu’il baisait d’un humble baiser d’esclave. Он прикоснулся губами к руке и поцеловал eë смиренным поцелуем. Следующий пример показывает, что в русском языке для выражения предшествования в плане прошлого может использоваться прошедшее время НСВ(13), которое подчеркивает отдаленность действия от действия-события главного предложения: (13)Oна знала, что идет по той самой трубе, про которую столько раз читала. Русс.: – Ind.

Passé Imperf. Passé Imperf (ПП) В отличие от простой формы, свободная позиция которой не нарушает временной последовательности повествования, употребление сложной формы в главном предложении выражает предшествование действию придаточного предложения: (14) Les réfugiés commençaient à affluer en Crimée de toute la Russie, et le pays avait pris l’allure de ces derniers rochers où les hommes courent. Imparfait указывает на длительный характер действия, тогда как Plus-que-parfait выражает конкретность действия в прошлом. Таксисные отношения выражены благодаря способности относительных времен во французском языке передавать связь с другим действием, представленном в данном речевом акте. Imparfait имеет функцию располагать действие в тени события первого плана, выраженного формой Passé simple, которая придает рельефность высказыванию 13: 114-117. Появление сложных форм в одном контексте сигнализирует о временном прерывании повествования.

Например: (15) Lorsque j’avais six ans j’ai vu une magnifique image dans un livre.qui s’appelait Histoires vécues. В заключении необходимо отметить, что соотношение времен главного и придаточного предложений во французском языке выражает синтаксическую категорию таксиса, поскольку способно передать отношения одновременности/следования действий в рамках одного высказывания и независимо от момента речи. Чередование простой и сложной формы способно выражать не только, но и коммуникативную напряженность высказывания 12. Французский язык располагает системой иерархических и коррелирующих форм для выражения таксисных отношений, однако соотношение этих форм в контексте различно. В русском языке 5 глагольных времен обеспечивают выражение таксиса в сложном предложении с атрибутивным придаточным. Для выражения одновременности в прошлом в русском языке говорящий выбирает настоящее время вместо прошедшего, что позволяет ему передать актуальность данного события.

Для выражения предшествования в плане прошлого говорящий на русском языке выберет форму НСВ прошедшего времени, чтобы отдалить событие во временном плане. БИБЛИОГРАФИЯ. Бондарко, А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии Текст / А.В.Бондарко.– М.: Едиториал УРСС, 2003.

Русский язык в сопоставлении с французским Текст / В.Г.Гак.– М.: Едиториал УРСС, 2006. Маслов, Ю.С.

Избранные труды. Общее языкознание Текст / Ю.С.Маслов.– М.:Языки, 2004. Benveniste, E. Problemes de linguistique generale Texte / E.Benveniste. – Paris:Gallimard, 1966, 298 c.

Berthonneau, A.M. & Kleiber, G. Subordination et temps grammaticaux Тexte / C. Muller // Dépendance et intégration syntaxique - Tubingen, 1996, - 184 c. Bloomfield, L. Language Теxte / L.Bloomfield.

– New York: Henry Holt, – 1933, - 400 c. Boulanger, A. Pratique de la traduction russe, premiere partie. Elements de syntaxe comparee Теxte / A.Boulanger.– Paris: Orphys, - 2000, – 215 c. & Brunneau, Ch. Precis de grammaire historique de la langue francaise Теxte / F. Brunot, Ch.Brunneau.

– Paris: Masson, – 1956, - 326 c. Сhomsky, N. Aspect de la théorie syntaxique Теxte / N.Chomsky.

– Paris, Edition du Seuil, 1966. Fuks,K., Milner, J. A propos des relatives Теxte / R.Fuks, J.Milner. – Paris: Selaf, 1979. Guillaume, G.

Temps et verbe Теxte / G.Guillaume. – Paris: Champion, - 1972, – 138 c.

Kouliev, R. Temps et texte en français Теxte / R.Kouliev. – Grenoble: Université Grenoble 3, 2003. Weinrich, H. Le Temps Теxte / H.Weinrich.

Paris: Edition du Seuil, 1989, – 338 c. Каликова Астраханский государственный университет Астрахань, Россия Средства выражения категории определённости-неопределённости в китайском языке В настоящее время сложилось, по крайней мере, три точки зрения на понимание сущности категории определённости-неопределённости.

Лингвисты трактуют данную категорию как: 1) грамматическую, присущую ряду языков, в системе которых имеется формальный показатель передачи значения определённости-неопределённости в виде артикля (Т.М. Балли); 2) текстологическую (контекстуальную), распространяющую сферу передачи значения определённости-неопределённости как на артикли, так и на другие «коммуникативные» единицы – местоимения, прилагательные, описательные конструкции, особого типа придаточные предложения, просодические средства (М.И. Алехина, М.И. Седельников, О.Б. Ревзин); 3) функционально-семантическую, т.е. «скрытую» категорию, которая находит выражение в целом комплексе языковых средств, функционирующих в тесной взаимосвязи друг с другом (А.В.

Бондарко, И.В. Вороновская, Н.С. Поспелов) 3: 6. Рассматривая существующие точки зрения, наиболее удачной представляется попытка объединения всех вышеизложенных подходов в единое целое. Не отрицая важности наиболее эксплицитных средств выражения категории определённости-неопределённости в языке (артиклей), стоит обратить внимание на имплицитные («скрытые») способы передачи этого значения, которые, по мнению В.Х.

Багдасаряна, вместе с «явными» составляют определённую пропорцию. Гладровым, мы полагаем, что категория определенности-неопределенности в любом языке (артиклевом или безартиклевом), «отражает учет говорящим информированности слушающего о предмете, названном именем существительным, из чего следует, что семантическая категория определенности-неопределенности – это результат оценки говорящим коммуникативной ситуации» 2: 240. Иными словами, данная категория находит своё выражение в предложении посредством базовых понятий теории актуального членения: 1) фразово-просодических структур; 2) эксплицитных сегментных показателей текстовых отношений (союзов, лексики и пунктуационного знака); 3) порядка слов. Основное внимание данной статьи уделяется рассмотрению способов передачи указательности в китайском (безартиклевом) языке. Значение определённости-неопределённости в поверхностной структуре может находить своё выражение:.

Интонационно (семантически). По выражению Т.

Николаевой, интонация представляет собой вполне измеримое и парадигматически противопоставляемое соотношение пауз, мелодики, темпа и интенсивности 4: 14. Выражая текстовую уникальность объекта, бесспорно, несут определённое смысловое значение. Например, по-разному акцентируя информационные центры, говорящий может маневрировать пресуппозицией и ассерцией (утверждением), переводя одно в другое. Тань Аошуан выделяет три типа акцентного выделения в китайском языке 1: 98: 1) нейтральное фразовое ударение, характерное для синтагматически независимого высказывания. Этот случай, как отмечают китайские языковеды (М.К. Румянцев, А.М. Карапетьянц, Тань Аошуан) свойственен для большинства повествовательных предложений китайского языка, коммуникативная задача которых заключается в «описании» или «сообщении» 1: 99.

Приведём пример нейтрального фразового ударения, взятого из пособия по чтению на китайском языке: ^ С тарший брат Ян Бу, Ян Чжу, как раз дома читал книгу5: 7. В данном предложении фразовая интонация характеризуется понижением мелодии с небольшим повышением высоты произнесения в конце, где непосредственно локализуется фокус ремы. 2 ) усиленное («логическое») ударение, выделяющее фокус ремы в синтагматически зависимых высказываниях 1: 98. Авторы большинства китайских учебников и пособий (Т.П. Кондрашевский) описывают употребление данного вида акцентирования в предложениях типа «разъяснение», «подтверждение», «отрицание», в которых логическое ударение выделяет наиболее информативный компонент 1:100. В качестве примера, рассмотрим реплики двух героев мультипликационного фильма “Labi Xiao Xin” на китайском языке: ^ А: Зачем меня искала? В: Чтобы помочь мне сходить за покупками.

Усиленное ударение во второй реплике выделяет фокус ремы (объект действия) синтагматически зависимого высказывания типа «разъяснение». 3) контрастное ударение, маркирующее фокус контраста основной темы высказывания со связкой shi 1: 99. Данный тип акцентного выделения произносится с наибольшей силой, которое особенно проявляется в полемическом контексте.

^ А: Очень вкусно, да, Сяо Синь? Б: Правда вкусно. Коммуникативная задача данного примера заключается в подтверждении первой реплики. С этой целью в вопросе незначительно выделяются слова hen haochi, а в ответе уточняющая связка shi приобретает контрастное ударение. Методом сплошной выборки нами было проанализировано 20 учебных текстов на китайском языке, состоящих из, как минимум, 15 предложений каждый, и четыре серии мультипликационного фильма с переводом на китайский язык, в общем количестве 314 реплик.

Примеры, взятые из учебных текстов, в 80% случаев демонстрируют интонационный рисунок, характерный для нейтрального фразового ударения. Около 56% реплик мультипликационного фильма содержит усиленное (логическое) ударение, и 7% - контрастное. Проведённый анализ не только доказал определяющую роль акцентного выделения в установлении конкретного произнесения высказывания китайской речи, но и продемонстрировал ядерные области речевых отрезков, составляющих акцентную вершину фразы.

Под влияние акцентного выделения может попасть как фокус ремы, составляющий акцентную вершину фразы, так и фокус контраста, обозначенный смысловым выделением всей реплики. Посредством использования детерминативов.

По сравнению с английским, языковая система китайского языка значительно аналитична, при этом в нём отсутствуют грамматические категории в традиционном понимании (В.М. Солнцев, Тань Аошуан, Е.И. Вслед за И.И. Ревзиным, исследовавшим скрытую категорию определённости-неопределённости в русском языке, Тань Аошуан признаёт подобное положение справедливым и для языка изолирующего строя. Она считает, что значение определённости и неопределённости в китайском языке главным образом передаётся за счет определённого набора детерминативов 1:681, при этом показателем неопределённого значения именной группы является сочетание числительного «один» с классификатором или морфемой xie, обозначающей множественное число. В качестве примера приведём начало одной китайской басни под названием «Философия Ян Чжу» 5: 5: У Ян Чжу был /один/, которого звали Ян Бу.

Однажды (букв. «есть один день») Ян Бу, одев /одно/ белого цвета одеяние, вышел из дома. По дороге одежда от дождя промокла, тогда Ян Бу зашёл к одному другу, одолжил /одно/ одеяние и переоделся (букв. «поменял одну одежду»).

Приведённое начало басни убедительно доказывает широту распространения употребления детерминатива «один» в китайском языке. Как отмечает Тань Аошуан, при вводе именной группы в рассмотрение, например в информирующих или классифицирующих предложениях с оценочной установкой, её маркировка детерминативом «один» обязательна 1: 682.

Отсутствие же показателя «один» в китайском предложении возможно лишь в том случае, когда именная группа составляет тему сообщения (контекстно обусловленную часть), или когда высказывание не вводит новый объект, а лишь уточняет факт действия: ^ Все принесли цветные карандаши? Определённое значение именной группы передаётся посредством использования указательных местоимений: zhe, na – которые, помимо своего основного значения ближнего и дальнего дейксиса, обладают идентифицирующей функцией. Иными словами, именная группа, оформленная этими указательными местоимениями, обозначает нечто известное для участников коммуникации. Такой рисунок и я нарисую. Ах, ты хулиган (букв.

«такой ребёнок»)! А: Я хочу купить фарш из свинины. ^ В: Мы не продаём свинину. А: В таком случае я куплю репу. В: И репу не продаём. А: Тогда я куплю соевый соус. В: Соевого соуса тоже нет.

В данных примерах, взятых из перевода японского мультипликационного фильма “Labi Xiao Xin” на китайский язык, употребление указательных местоимений является некоторым связным элементом, заменяющим собой тему каждого речевого акта. Одновременно с широким употреблением указательных местоимений в китайской речи, существует ряд понятий (имён), денотатом которых является единственный объект, т.е. Имён, входящих в презумпцию определённости 1: 683 – 384. К таким семантически «определённым» понятиям относятся имена собственные (Zhong guo «Китай»); объекты и места, единственные в своём роде (tai yang «солнце», huo xing «Марс», di yu «ад»); ситуативно обусловленные именные группы; названия времён года, месяцев, дней недели; абстрактные понятия (ai qing «любовь», zhen li «истина», gong yun «справедливость») и прочие сингулярные понятия 1: 684 – 685. Значение определённости подобных именных групп скрыто в поверхностной структуре высказывания.

Сравним следующий евангельский отрывок с его переводами на английский и китайский языки 6: 68, в котором все сингулярные дескрипции английского текста получают определённые артикли, а в китайском - имеют нулевые формы. «Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе»; A t that time the sign of the Son of Man will appear in the sky, «и тогда восплачутся все племена земные» And all the nations of the earth will mourn. «и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных». T hey will see the Son of Man coming on the clouds of the sky. Наряду с вышеобозначенными понятиями, скрытая определённость нередко наблюдается в диалогическом режиме.

В таких случаях, как отмечает Тань Аошуан, скрытоопределённая именная группа занимает либо начальную позицию предложения, предназначенную для темы, либо препозицию в конструкции с ba, либо постпозицию, если сам глагол оказывается в фокусе ремы, принимая на себя ударение 1: 686. Меняй (свою) одежду! Б ыстрее снимай одежду! П ереодевайся! В след за рядом исследователей китайского языка (Тань Аошуан, Е.И. Шутова), мы видим причину изменения структуры предложения в его актуальном членении. Традиционно тема предложения занимает начальную позицию, одновременно реме отводится постпозиция.

Китайский язык в этом отношении не является исключением. ^ Одолженное одеяние было черного цвета. В это самое время неподалёку от военного лагеря полковник пил вино. В данной работе не будут рассмотрены случаи изменения порядка слов китайского предложения под влиянием актуального членения, поскольку это не входит в область задач данной статьи. Ограничимся комментарием приведённых, представляющих собой самый распространённый способ построения китайских предложений повествовательного типа. Тема первого предложения, занимающая начальную позицию до связки shi, помимо смыслового компонента, содержит также детерминатив определённого значения – указательное местоимение na («то самое»).

Новая (неопределённая) информация, отражённая в реме высказывания, занимает позицию после глагола-связки shi. Таким образом, глагол-связка shi в данном случае представляет собой границу, отделяющую определённую информацию (тему) от новой (ремы). Во втором примере реме также отводится конечная позиция в предложении, однако, в отличие от первого примера, здесь присутствует контраст, выражающийся не только ударностью конечной части фразы, но и начальным употреблением обстоятельства времени – zhe shihou («в это самое время»). Созданное противопоставление двух действий – известного и только что заявленного – чётко отграничивает тему от постпозиционной ремы и в этом примере. Таким образом, проанализировав способы выражения категории определённости-неопределённости в китайском языке, приходим к выводу о бесспорном наличии данной категории в языке изолирующего строя. Средства выражения определённого и неопределённого значения в китайском предложении (высказывании) совпадают с базовыми понятиями теории актуального членения: интонацией, эксплицитным текстовым составом и порядком слов.

В итоге, категория определённости-неопределённости напрямую связана с коммуникативной структурой предложения (высказывания) и является неотделимым компонентом его актуального членения. БИБЛИОГРАФИЯ.

Аошуан, Тань. Проблемы скрытой грамматики: синтаксис, семантика и прагматика языка изолирующего строя Текст / Тань Аошуан. – М.: Языки славянской культуры, 2002. Гладров, В. Семантика и выражение определенности-неопределенности // Теория функциональной грамматики: Субъектность.

Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность-неопределенность Текст / В. – СПб., 1992. Маштакова, М.В. Определенность-неопределенность в русском и французском языках: значения, функции и способы выражения Текст / М.В. Маштакова: Дис.

– Москва, 2005. Николаева, Т.М. Новое в зарубежной лингвистике: лингвистика текста (Вып. VIII) Текст / Т. – М.: Прогресс, 1978. Ситникова, Е.

Метод чтения Ильи Франка – китайский на каждый день Text / Е. – М.: АСТ, 2007. The New Testament: New International Version and Union Version Text / Copyright by International Bible Society. Леонтьева Смоленский гуманитарный университет, Академия права и управления (Смоленский филиал) Смоленск, Россия Культурологическая обусловленность поэтического перевода: «cultural studies» как принцип анализа Являясь одной из речевых реализаций языковой системы, поэтический текст полностью подчинен языковым нормам. Поэтому к переводу поэзии, как и к любому другому виду перевода, в первую очередь должны быть применимы общелингвистические принципы. Но текст перевода и оригинал – это также самостоятельные литературный объекты, функционирующие в виде независимых дискурсов в различном литературном, социокультурном и интертекстуальном пространстве.

Согласно определению Р. Барта, любой текст является интертекстом: это «новая ткань, сотканная из старых цитат», «галактика означающих», «шлейф, тянущийся за текстом» 2: 39. И.В.Арнольд 1: 422 – 424 предлагает разделять интертекстуальность на внешнюю (использование аллюзий, цитат) и внутреннюю (фиктивную, намеренно включенную в текст в функции художественного приёма). Особенно ярко в поэзии проявляется фиктивная интертекстуальность – на уровне архитектоники и композиционного построения, а наиболее концентрированной её реализацией выступает семантический ореол метра, т.е. Его ассоциативный потенциал, связанный с традиционным узуальным использованием этого метра в культуре языка оригинала. В качестве примера приведем стихотворение «Похоронный блюз» (Funeral Blues, 1936) известного трансатлантического поэта ХХ века Уистена Хью Одена 9: 48, в котором можно выделить следующие метры с ярко выраженным семантическим ореолом.

Так, хориямб в первой строке ассоциируется с греческими элегиями. Третья и четвертая строка – это усеченный перестроенный дактилический гекзаметр, характерный для античных од Горация и Гомера.

В третьей строфе появляется амфибрахий и его сочетание с ямбом – типичные метры викторианской эпической поэзии и балладного жанра. Всё это создает определенную атмосферу, вызывает в сознании читателя грустные элегии романтиков, прославляющие погибших героев. Но вот в шестой строке появляется спондеический молосс и придает блюзу звучание современной поп-музыки. Восьмая строка – это классическое сочетание анапеста и ямба, стандартного размера лимериков со свойственной им подтекстовой иронией и комедийностью. Эти метрические вкрапления незаметно разрушают меланхолическую атмосферу блюза. Но использование этого функционального приёма вписывается в интертекстуальный контекст, связанный с историей создания стихотворения.

Дело в том, что стихотворение существует в двух версиях. Первая версия из пяти строф была написана в 1936 году как иронический пастиш на траурное стихотворение в память о политическом лидере для пьесы в стихах «The Ascent of F6».

Это пародия-насмешка над жанром эпитафии, над лицемерными траурными речами на могилах политиков. Кроме того, в лирике Одена тема любви, как правило, сопровождается еле уловимой подтекстовой иронией. Отсюда и использование иронических метров. А вот вторая версия из четырёх строф опубликованная в 1938 году (именно она стала официальной), – это и есть блюз, написанный Оденом как часть цикла «Four Cabaret Songs» для певицы Х.Андерсон на музыку Б.Бриттена. Поэтический текст, вслед за С.Ф. Гончаренко 5, мы будем рассматривать как комплексный феномен интер-лингво-этно-психо-социо-культурной коммуникации. Ввиду подобной множественной природы объекта перевода в процессе переводе происходит множественное перекодирование – не только с языка на язык, но в первую очередь из культуры в культуру, из одного психокогнитивного образа в другой.

А это автоматически выводит перевод поэзии за рамки лингвистики, расширяет его грани, уводит анализ в экстралингвистический контекст подлинника. Но традиционная лингвистическая теория перевода проводит жирную разделительную черту между языком и экстралингвистической реальностью, в то время как язык и поэтический текст как одна из его речевых реализаций являются интегрирующей частью культуры. В отличие от подобного лингвоцентризма лингвокультурные теории перевода анализируют оригинал на макроуровне – как интертекст, в широком историко-литературном контексте, учитывая фактор рецепции и ассимиляции оригинала в культуре и литературе языка перевода. Таким образом, текст перевода рассматривается как комплексный культурный феномен, выходящий за конкретно языковые рамки оригинала. Следовательно, рассматривать соотношение перевода и оригинала исключительно на уровне лингвоцентристского формализма – значит намеренно изолировать оба текста от их культурного контекста и присущих им интертекстуальных связей, т.е. Осознанно исключить часть значимых смыслообразующих элементов из перевода.

При поэтическом переводе ни слово, ни текст, а именно культура становится рабочей единицей перевода, и отрицать объективную необходимость применения комплексного подхода при анализе перевода поэзии невозможно. В своё время Э.Пим 12: 13 – 17, ссылаясь на этимологию слова «translation», разделил понятия «transfer» и «translation». Перевод (translation) он рассматривает как семиотическую деятельность (semiotic activity), т.е. Как сам процесс перекодирования знаков, а перенос (transfer) – как необходимую предпосылку дальнейшего перевода.

Перенос – это материальное движение (material movement) текстов между культурами, т.е. По сути, процесс рецепции оригинала в принимающей культуре. Перенос без перевода возможен, но обратной зависимости нет. Здесь стоит отметить, что в лингвокультурологических теориях перевода конца ХХ века ученые оперируют именно понятием «культурный перенос» (cultural transfer), а не традиционным термином «перевод» (translation). Замещая подлинник в новой лингвокультурной среде, текст перевода становится интертекстом. Во-первых, он является полноправным заменителем оригинала в новой среде и имплементирует все его интертекстуальные связи в исходной культуре.

Поэтому переводчику необходимо перенести все важные лингвокультуральные маркеры подлинника как артефакта культуры, «имплантировать» (по мере возможности) все значимые интертекстуальные пресуппозиции оригинала. Например, в отношении «Похоронного блюза» первостепенным требованием к переводу будет передача иронии, реализующей через интертекстуальные маркеры (блюзовая форма, ритм, контрастные лексические группы, аллюзия на семидневное сотворение мира и т.д.).

Особое значение приобретает факт рецепции, в которой написан оригинала, в культуре перевода и рецепция творческого массива самого переводимого поэта. Например, для перевода блюза Одена, необходима предварительный перенос в литературу перевода специфической блюзовой формы, с его ритмическими синкопами, полиритмией, смежной рифмовкой (перекрестная рифмовка в блюзе запрещена), использованием мужских, а не женских рифм (в конце строф они вообще исключены), коротких обыденных слов, упрощенных по структуре предложениями и т.д. Отдельно необходимо учитывать весь интертекст существующих в принимающей культуре переводов одного подлинника, т.к. Рецепция подлинника происходит не в одной плоскости, не через какой-то конкретный перевод, а является сложным многомерным процессом, реализующимся постепенно, при появлении каждой новой переводческой версии. Только через сопоставление оригинала и всего интертекста переводов можно раскрыть истинную поэтическую сущность оригинала. Однако онтологическая природа перевода одновременно связывает текст перевода с «функцией самостоятельного произведения (а не просто «заменителя» подлинника) в рамках принимающей культуры, т.е. С его включением в эту культуру» 6: 124.

Поэтому помимо анализа культурной обусловленности оригинала и вторичной связи текста перевода с культурой-источником, важно учитывать то, что текст перевода как независимый литературный продукт существует изолированно от подлинника и в этом отношении будет детерминирован социальным, политическим и идеологическим контекстом в первую очередь языка перевода, а не языка оригинала. Лефевр отмечает, что перевод порождается на базе оригинала «с целью адаптации оригинала к конкретной идеологии или поэтике иноязычной аудитории», это «переписывание подлинника», «манипуляция с подлининком» 11, подстраивание его под требования принимающей системы, благодаря чему в культуре языка перевода появляется образ автора и ассимилируется его творчество. В этом отношении процесс перевода сопряжен с идеологической и поэтологической мотивацией, поэтому играет жизненно важную роль в эволюции литературы.

Перевод не просто знакомит нас с новыми текстами, авторами и художественными приёмами, он одновременно нацелен на манипуляцию с оригиналом для развития собственной этнокультуры 10: 90. Например, при поэтической адаптации, которую А.Лефевр рассматривает как отдельную стратегию перевода, подлинник адаптируется в литературную традицию языка перевода в зависимости от доминирующей в этот период поэтики и поэтических канонов, что способствует неизменному обогащению культуры новыми жанрами, символами, приёмам и т.д. Так, блюзовая форма может войти в культуру языка перевода постфактум, т.е.

После ассимиляции самого текста перевода в литературе языка перевода, в результате чего и сама форма стихотворения станет восприниматься не как инородная, а как более традиционная в рамках литературы языка перевода. При этом идеология в теории А. Лефевра не ограничивается только политической сферой, а включает все конвенциональные убеждения, которые определяют мировосприятие. Эта комплексная идеологическая детерминанта получает тройственное выражение. Во-первых, это идеологическая установка самого переводчика, которая выражается в элементе субъективности при восприятии оригинала.

Второй идеологической составляющей выступает идеология власти, которая реализуется в требованиях цензуры и исключает официальный перевод литературы, затрагивающей запретные темы. Тонны металла перевести в м2. И третьей составляющей выступает идеология целевой читательской аудитории, которая опять же предопределяется идеологической властной мотивацией и всем социокультурным контекстом. В силу этих критериев при выборе стратегии перевода нельзя игнорировать фактор «усредненного» читателя-реципиента, т.к. В любом случае переводчик – это посредник двух текстов, двух культур, двух литератур, двух идеологий и двух мировоззрений. Необходимость учета линвокультурной компетенции реципиента можно проследить на следующем примере. Во второй строфе стихотворения Одена встречается несколько реалий.

Во-первых, это черный креп ( crepe bows): в дни национального траура в Англии опускают государственные флаги и вывешивают флаги из черного крепа. Здесь используется приём антитезы: белое/черное, жизнь/смерть. Белые голуби ( white necks of the public doves) – это традиционный символ мира и жизни; кроме того их всегда можно увидеть центральной Трафальгарской площади Лондона. Что касается перчаток ( Let the traffic policemen wear black cotton gloves), то в Англии постовые носят белые шерстяные перчатки.

Вежбицкая Понимание Культур Через Посредство Ключевых Слов

В контексте стихотворения белый цвет оскорбителен для героя, любимый человек которого погиб, и герой будто требует ввести национальный траур. И здесь возникает переводческая дилемма. Эти реалии малоизвестны русскоязычному читателю и в целом нетипичны для русской культуры, поэтому переводчику придется либо дать сноску, что не желательно (к этому приёму в своих переводах часто прибегает В. Шестаков – см.

7), либо оставить реалии без изменений и таким образом снизить их семантический потенциал и интертекстуальность (как в переводе Е. Тверской – см. 4), либо найти схожую по прагматике реалию за счет частичных семантических потерь, т.е.

Прибегнуть к лингвокультурной адаптации, как это сделал И.Бродский 3, заменив образ голубок на лебедей. Последняя стратегия представляется нам наиболее удачной, т.к.

Белых голубей на улицах России встретить практически невозможно, в отличие от Лондона. Но белые лебеди на пруду в общественных парках – явление столь же тривиальное для России, как и белые голуби в Лондоне. Кроме того, образ лебедя сохраняет все символические прессупозиции подлинника (эти символы во многом равнозначны) и дополнительно вызывает в сознании ассоциацию с лебединой песней, что идеально вписывается в семантику оригинала. Что касается детерминации перевода историческим и социально-идеологическим контекстом, то до недавнего времени блюз Одена занимал незначительное место в творчестве поэта, сам Оден не включил его избранные стихотворения. Мировой ажиотаж вокруг этого блюза (в том числе и в России) возник только, когда он был продекламирован в сцене похорон в комедии «Четыре свадьбы и одни похороны» (1994). Именно этот фильм и канонизировал «Похоронный блюз» в творческом наследии поэта, сделал его программным стихотворением.

В самой распространенной версии озвучки картины звучит перевод И.Колмакова (далеко не самый удачный). В переводе И.Бродского третья строфа блюза прозвучала в картине «Нью-Йорк, я люблю тебя» (2008). Ни в советских антология англоязычной поэзии, ни в билингве Одена в переводах В.Топорова 8 этого стихотворения нет. Перевод И.Бродского датирован 1994 годом, но впервые официально опубликован только в 2001 году 3. Из, что переводческий интерес к этому блюзу возрос именно после выхода картин на экран. Но данный факт также объясним объективными причинами – языковыми и идеологическими. Из текста стихотворения неясно, кто автор – мужчина или женщина ( I thought that love would last forever.

Вежбицкая Понимание Культур Через Посредство Ключевых Слов Pdf

I was wrong ). Понятно только, что погибший возлюбленный – мужчина (местоимение he употребляется в тексте дважды: He Is Dead; He was ). Учитывая контекст жизни Одена, стихотворение следует рассматривать как трагедию однополой любви. Но блюз был написан для женского исполнения, поэтому первым лицом может быть и женщина. Возникает вопрос – что делать переводчику? Ответ будет неоднозначным, как и реальные переводческие решения. В идеале следует опустить гендерный элемент, сделать перевод «бесполым», т.к.

В английском языке нет категории глагольных окончаний (кроме 3 лица ед. Числа), а местоимение I в подлиннике не указывает на род. Так сделал Н. Винокуров: Казался вечным. Оказался – нет. Но в основном переводы написаны от мужского лица, например: Любви, считал я, нет конца. Я был не прав (И.

Бродский); Я думал, навсегда любовь. Тверская); Любовь, я думал, будет вечной. Экий бред (И. Колмаков); Я полагал, что нет любви конца. Выходит – есть (Вячеслав); Но я не прав: любовь не длится вечно (В. В принципе, это справедливо, т.к. У Одена первое лицо – это не абстрактный лирический герой, а он сам.

Кроме того, набор образов типично мужской ( aeroplanes, traffic policemen, dismantle, pack up, pour away, sweep up etc.). Отдельно отметим озвучку, заказанную каналом ОРТ, где блюз дается в переводе Я.Фельдмана. Фельдман игнорирует гомосексуальность автора (а это общеизвестный факт) и переводит семантически акцентное место стихотворения от женского лица: Я думала, что мы вдвоем навеки, навсегда (Я. Но в фильме в сцене похорон мужчина прощается с мужчиной-возлюбленным, и вариант Я.Фельдмана не соответствует даже ситуативному уровню эквивалентности. Учитывая, что фильм был озвучен в 1994 году, выбор переводчика мог бы быть оправдан идеологическими причинами или несовпадением этических норм в британском и российском социуме на том социально-историческом этапе, либо ввиду личностного неприятия переводчиком гомосексуализма. Но подобные аргументы – не более, чем наши оправдательные предположения.

Таким образом, учитывая двойственное положение текста перевода в культуре языка перевода (его одновременную первичность и вторичность), можно сделать следующий вывод. С одной стороны переводчик ограничен подлинником как первоосновой самого процесса перевода и культурой языка оригинала как основой художественного образа мира глазами автора, отраженного в тексте перевода на уровне языка и концептов. Поэтому традиционная теория перевода постулирует принцип нейтральности переводчика.

С другой стороны переводчик одновременно связан идеологическими рамками собственной культуры, в силу чего он неизбежно оставит в переводе свои личные маркеры, своё субъективное понимание подлинника и переводимого автора, которые могут приходить в конфликт с идеологией и мировоззрением автора оригинала. Кроме того, поэтический перевод одновременно является первичным по своей природе языковым творчеством, и поэтому «нейтралитет» по отношению к переводимому автору выдержать крайне сложно. Любое творчество априори антропоцентричено и не может быть абсолютно деперсонализировано. Поэтому определенное стирание и приращение смысла неизбежно, что связано в первую очередь с интерпретативной компонентой процесса перевода и вариативностью прочтения подлинника. Например, компрессия и приращение информации (в первую очередь образной) всегда сопровождает процесс понимания глубинной семантико-концептуальной структуры оригинального стихотворения и построения её ментальной проекции в тексте перевода.

При переводе поэзии обычно воспроизводится не более половины авторских металогий, что вызывает информационные потери и на эстетическом, и на концептуальном уровне, порождает эмотивный и когнитивный диссонанс. При этом многие образы переводчик модифицирует не столько по объективным причинам, например, из-за наличия культурных лакун или доминирования формальных структур над образными, но в первую очередь из-за личного переосмысления этих образов (осознанного или неосознанного). Однако данная проблема является предметом интерпретативной (психолингвистической) теории перевода, анализ которой выходит за рамки настоящей статьи.

Понимание культур через посредство ключевых слов Год выпуска: 2001 Автор: А. Вежбицкая Жанр: монография, филология Издательство: 'Языки славянской культуры' ISBN: 5-7859-0189-7 Формат: DjVu Качество: Отсканированные страницы Количество страниц: 288 Язык: Русский Описание: Основные положения, развиваемые в книге А. Вежбицкой, заключаются в том, что разные языки существенно разнятся в отношении своего словарного состава и эти различия отражают различия ядерных ценностей соответствующих культурных общностей. В своей книге А. Вежбицкая стремится показать, что всякая культура может быть исследована, подвергнута сопоставительному анализу и описана при помощи ключевых слов языка, обслуживающего данную культуру. Теоретическим фундаментом такого анализа может служить естественный семантический метаязык, который реконструируется на основе широких сопоставительно-языковых исследований.

Книга адресована не только лингвистам, но также антропологам, психологам и философам.